 |
 |
 |
 |
Глава 2. Апокриф
Я видел этого человека лишь однажды, но он запомнился мне на всю жизнь, те переживания были так сильны, что их отпечаток до сих пор лежит в моем сердце, как что-то необычное, будоражащее и заставляющее прислушаться к сердцу и забыть обо всей жизненной суете. Помню, как после тех событий я несколько дней не мог уснуть из-за тех мыслей, что наполняли меня, смешиваясь с чувствами. Иногда и сейчас, когда я вспоминаю эти события, он словно приходит ко мне и тогда хочется плакать и сердце, полное тревоги, начинает биться чаще, чем обычно...
Я не знаю, какое у него лицо, я лишь знаю его голос и сердце, потому что то, что я видел уже не было лицом, но раз вы сегодня спрашиваете, я расскажу вам эту историю с самого начала...
То была самая обычная суббота для меня, такая же как и остальные. Хороший день, я тогда ходил, чтобы посмотреть, как там мое поле. И уже шел домой, как навстречу мне попалась процессия. Множество людей вели тех, кто, как они считали, заслужили смерть больше чем они, кто-то в отличии от них попался на преступлении и теперь они решили расправиться с ними с помощью распятия. Да, это нужно было видеть, хорошие и добрые люди решили замучить плохих, чтобы добавить к своим титулам еще и «справедливые»... Римляне — они принесли этот способ казни на нашу землю. Смерть на кресте — ужасающая вещь, фактически человек убивает сам себя, в ужасных муках...
Впереди всех шел человек с табличкой: «Иисус Назаретянин, Царь Иудейский».
Я видел этого человека впервые, но молва о нем разнеслась очень далеко... Я был поражен, когда понял, кого они ведут на смерть, и в который раз с болью в сердце понял, насколько пал мой народ, когда-то считавшийся единственным народом Бога... теперь они убивали того, кто излечил многих из них от ужасных болезней... было видно, что он очень устал, он практически не шел, а медленно с величайшим трудом переставлял ноги, согнувшись под тяжестью бревна на плечах. Но он все еще стоял на ногах, он не падал, он шел. По его рукам я понял, что он человек рабочий и знает что такое труд, и это не давало ему упасть... Римские солдаты, которые торопились поскорее покончить с этим делом, покрикивали на него, но мне казалось, что он их уже не слышит. Следы крови на спине, руках, все лицо фактически ставшее черным, не то от спекшейся крови, не то превратившееся в большой кровопотек от побоев, не могло выразить ни боли, ни отчаянья, но он шел... я не мог помочь ему избежать смерти, но я мог уменьшить его страдания. И в сердце я взмолился Богу: «Бог отцов наших, прошу тебя, дай мне помочь этому несчастному, сделай так»... и в этот момент я поймал на себе взгляд сотника: «Эй ты! Да, ты, иди сюда! Быстрее, мы торопимся!» Я подошел к нему и он приказал мне нести вместо Иисуса его ношу. Впервые Бог так быстро услышал меня... Теперь я шел прямо за ним, и мог разглядеть его ближе. Я смотрел и не мог поверить в то, что видел... Я никогда не забуду венок из терна на его голове, словно слившийся в одно целой с ним — настолько глубоко были вогнаны шипы, кровь не текла уже, она спеклась, и мне казалось, что все это страшный сон... как вдруг буквально на секунду он повернулся ко мне и я увидел его глаза... этот взгляд... в нем было так много любви, так много света и радости. Они отличались от всего остального что окружало нас... и в ту минуту я понял, что передо мной сам Бог, и я перестал бояться...
Вдруг он заговорил... и я заметил, что мы с ним не одни... я снова увидел людей вокруг нас, солдат, и я увидел тех, к кому он обращался... Я слушал его, и как сейчас помню его слова: «Если с зеленеющим деревом это делают, то с сухим что будет?»
Я донес бревно до места казни и, бросив его, убежал оттуда, я не хотел видеть то, как люди будут убивать, мстить другим за свою слабость, они должны были распять его, иначе им пришлось бы принять его, а он раскрывал их истинную суть и им пришлось бы менять свою жизнь. Это и будет тебе мой ответ на вопрос, почему люди не хотят слушать о Иисусе, ведь если они примут его, им придется менять свою жизнь, страх и лень, и гордость сковывает их сердце, этот человек подрывает их безосновательную веру в то, что они хорошие люди, по большому счету большая часть их добрых поступков всего-навсего попытка получить славу человека доброго и порядочного.